– Иду по деревне – летят три самолета. Смотрю – на них не красные звезды, а черные кресты, – вспоминает Иван Федорович. – Пролетели, а потом развернулись и давай бомбить. Бомбы сбросили, один самолет накренился и с него давай строчить из пулемета. Я за кирпичный дом спрятался, и только пули – щелк, щелк.
Осенью в деревню привезли передвижной военный госпиталь, стали поступать раненые. Ближе к зиме ударили морозы. Мальчишки помогали расквартировывать раненых, кололи дрова, носили воду, убирали снег. Девочки помогали санитаркам перевязывать раненых, дежурили возле них.
В 42-м Ивану пришла повестка. Тогда такие многим приходили: взять ложку, кружку и продуктов на сутки.
– Ну, думаю, все, в армию забирают. Отец проводил меня за деревню, обнял, заплакал… В первый раз заплакал.
В сельсовете собрали человек 20, так и так, говорят, вы пойдете на трудовой фронт, на оборону Ленинграда и Москвы. Привезли под Ленинград, прикрепили к саперному батальону. 14-летние мальчишки копали окопы, противотанковые рвы, делали доты. И постоянно слышали, как совсем рядом рвутся снаряды. Немцы с самолетов бомбили станции, поселки, города. Вскоре Ивана ранило. Рядом упала бомба, его сбило с ног, засыпало землей. Ранение оказалось неопасным – в шею (до сих пор остался шрам) и в ногу. Но при ударе сильно контузило.
– Встал, со мной разговаривают, а я не слышу ничего. Вижу, что губами люди шевелят – а ни слова не слышу.
Отправили в санпункт, там раны обработали – и в госпиталь. Когда же выписываться нужно было, пришли набирать юношей в школу младших командиров. Кто пойдет? Решил пойти. Когда учился, отец погнал скот в тыл – больше я его не видел.
После окончания курсов эвакуировались в Сибирь. До 44-го года Иван работал в колхозе, выполнял всю мужскую работу: трудился на комбайне, возил зерно на элеватор. А весной забрали в армию.
– Сначала послали в запасной полк под Барабинск. Там пришлось встретить Новый год. Мороз – 40 градусов, а мы одеты в старые шинельки. На моей впереди – маленькая дырочка от пули, а сзади – целый вырванный кусок ткани: где пуля разорвалась. Построили нас на площади. Хочешь не хочешь, а затанцуешь – до того холодно. Кормили очень плохо. Однажды послали в наряд на кухню. На территории церкви, прямо под открытым небом, словно щебенка, была насыпана картошка. Вся перемороженная! Как щебенку, мы ее лопатой и грузили. Потом засыпали в холодную воду – чтобы отошла. Но спасало это мало, вкус был ужасный. В таких условиях все только и думали: «Скорей бы на фронт!»
Как-то вызвали на построение, сказали сдать все имущество – противогазы, винтовки, лопаты – и ждать дальнейших указаний. Через несколько дней снова построение – и повезли на станцию. Там посадили в теплушки и сообщили, что отправляют на пополнение флота. Думали, на Балтику или на Черное море, оказалось – во Владивосток, на Тихоокеанский флот.
Там прошли курсы молодого краснофлотца, нам дали ленточки, приняли мы присягу – и я попал на десантный корабль, – рассказывает Иван Федорович. – На десантном корабле служил до конца Великой Отечественной. На Дальнем Востоке встретил Победу. А потом началась война с Японией.
Сначала мы этого и не поняли. Сыграли тревогу, мы вышли в море. Смотрим – летят самолеты. А потом уже узнали, что началась новая война. Пришли на причал, погрузили морскую пехоту и взяли курс на Корею. Мы шли третьим эшелоном, за самолетами и быстроходными торпедными катерами. Задачей было высадиться в Сейсин (сейчас Чхончжин), крупнейший военно-морской порт и база противника на побережье Японского моря, и держать оборону до прихода основных сил.
Десантный отряд, несмотря на огонь неприятеля, высадился на берег. Завязался ожесточенный бой. Бригада 355-го десантного батальона морской пехоты отважно удерживала позиции до прихода основных сил наших войск. Справились. Сейсин пал.
– Больше всего вспоминается случай с нашей девушкой, очень веселой, разговорчивой, – рассказывает Иван Федорович. – Когда высадились на берег, она вытащила с поля боя пятерых раненых. Пошла за шестым, но попала в плен. Когда мы позже взяли штаб, нашли ее в полуподвальном помещении, всю истерзанную, исколотую самурайскими ножами. Рассказывали, что ее пытали, но она не сказала ни слова…
Когда война закончилась, какое-то время оставались на корабле. Но… корабль был уже подбитый, с пробоинами, и экипаж направили во Владивосток. Ивана Прокофьева распределили в береговую оборону, командиром пулеметного отделения он служил еще семь лет. Когда пришла пора возвращаться домой, друг посоветовал ехать на Урал, в городок в Челябинской области. Там шахты, крепкие рабочие руки нужны. А мать писала, что в Ленинграде полнейшая разруха. Думал, подзаработает в шахте да и вернется на родину. Однако Еманжелинск стал родным.
Семь лет проработал Иван Федорович в шахте, в забое, а потом 23 года – в ВГСЧ. Много лет Иван Федорович на пенсии – в январе ему исполнилось 88. Но не сидит на месте. Живет в своем доме с огородом – а там дел всегда хватает. Участвует во многих районных и городских мероприятиях, его часто приглашают выступать перед школьниками, призывниками. В последние годы И.Ф. Прокофьев держит слово от лица ветеранов и на митингах, посвященных Дню Победы.
